Голгофа VS террор — интервью з о. Тихоном Кульбакой

И.Р.: Вы сильно пострадали от рук боевиков. С какими трудностями столкнулись, и как священник в том числе, чтобы выполнить заповедь Христа «любить своих врагов»?

Т.К.: Колоссальная трудность была! Первые пять дней после плена в реанимации я не мог думать ни о чём, но когда начал осознавать случившееся со мною, то испытал сильный страх и ненависть. Ещё несколько дней понадобилось, чтобы понять, что эти сильные эмоции действуют так же разрушительно и на моё тело, как и на душу. Надо было что – то срочно предпринимать! Я должен был заставить себя начать молиться за этих людей. В ту пору я был, как тот человек, у которого заглох автомобиль в неподходящее время и неподходящем месте. Мне нужно было напрячь все свои душевные и духовные силы, чтобы сдвинуть машину с места. Я сдвинул! А дальше молитва делала уже своё дело. Исполнение заповеди Христа «любите, благословляйте, молитесь» я начал с конца, с молитвы. Теперь я могу их благословлять. Сказать, что люблю их, как своих родных, как своих прихожан пока не могу. Хотя при встрече мог бы обнять, общаться без гнева и обиды. Сейчас в сердце у меня мир.

И.Р.: А Ваши обидчики готовы общаться с Вами без гнева, мирно?

Т.К.: Я увидел насколько они несчастные люди – в них столько ненависти ко всем нам, столько лжи, что всё это их же и убивает. Они сильно страдают от этого, возможно, даже не осознавая. Я для них всё так же остаюсь врагом, которого по законам военного времени требуется уничтожить. Эти тезисы мне были озвучены в плену. И все их действия по отношению ко мне были направлены на это.

И.Р.: Какое обвинение Вам было предъявлено?

Т.К.: Католический священник. «На территории Новороссии униатам, раскольникам и сектантам места нет». Униаты – это католики, раскольники – это православные Украинского Патриархата, сектанты – все протестанты. Православная теология Новороссии свободна от заповеди Христа «любить врагов». Враг должен быть убит.

В адрес отца Тихона неоднократно поступали угрозы. Перед похищением неизвестные написали краской на его автомобиле «смерть бендерам», а стекла расписали свастикой.

И.Р.: Кем Христос был для Вас в плену?

Т.К.: В результате психологического давления – меня три раза расстреливали – у меня произошёл сердечный приступ (мерцательная аритмия). Сердце билось хаотично, сбившись с ритма, и я испытал сильный страх смерти. Я начал молиться. И сердечный ритм восстановился. Тогда я понял, что Господь рядом и будет так, как хочет Он, а не люди, замыслившие меня убить.

И.Р.: Какова цена свободы? Могут ли христиане с оружием в руках добывать или отстаивать свободу страны, в которой живут?

Т.К.: Голгофа. С плена меня вызволяли исламский муфтий, православный и греко–католический священники, несколько протестантских пасторов. Направляясь на переговоры с боевиками, они не знали, останутся ли живы, будут ли на свободе.
Думаю, что сейчас пришло то время, когда христианам нужно «положить душу свою за друзей своих». Нужно отстоят те ценности, в которые мы верим, которые исповедуем, защитить наши семьи. Да, создаётся коллизия. Убивая, христианин совершает грех. Даже, если это вынужденная мера и он защищал страну, своих близких. Он будет жить с этим грехом, молиться. Например, в православной и греко-католической церквях таких людей на некоторое время отлучают от причастия. Ведь он нанёс вред и чужой душе, и своей. И это так же цена свободы. Это в какой – то мере личная Голгофа. От христианина этот путь требует огромных духовных усилий. Чтобы понять, принять, снести и жить с этим потом. Конечно, не все смогут взять в руки оружие, но тогда нужно найти пути гражданской помощи армии, стране, которая противостоит врагу, но не оставаться пассивным и равнодушным.

Фото с межконфессионального молитвенного марафона за мир в Украине, г. Донецк (весна 2014 года). Отец Тихон  — в центре.

И.Р.: В нашей стране 70% населения считает себя христианами. А Рождество и Пасха – общенациональные праздники. Как в такой стране стали возможными похищения, пытки и убийства людей, в частности, священников?

Т.К.: К сожалению, 70% христиан являются номинальными. Мы с печалью должны признать, что это правда. То же касается и членов церквей. Ведь у большинства церковность заканчивается за стенами церкви. Совокупность этих причин привела нас к тем проблемам, которые сейчас наблюдаем и в решении которых принимаем участие. Если бы у нас было 70% верующих, то в стране стала бы невозможной ситуация, приведшая к Майдану.

И.Р.: Не избрали бы такого вороватого лидера?

Т.К.: Совершенно верно! Это и наш проигрыш. Мы должны в этом честно признаться. Наше христианство на деле оказалось показушным, не выдержало испытаний ни в общественной, ни в политической жизни.

И.Р.: То есть существует доля ответственности Церкви в том, что происходит сейчас на Донбассе?

Т.К.: Безусловно. Мы должны были воспитать членов наших церквей таким образом, чтобы всего этого не случилось. Очевидно, мы свои силы направили на другие цели, внешне более эффектные. А в глубину не заглянули. Не посеяли в душах людей христианское отношение к своей стране, к политике. И до конца не избавились от совкового менталитета.

Межконфессиональный молитвенный марафон в Донецке. Молитвенная палатка — чуть ли не единственное место в городе, где можно было находиться с украинской символикой.

И.Р.: В чём он проявляется?

Т.К.: У него разные проявления в зависимости от конфессии. У православных — это сервилизм, попытка дружить с власть имущими. Старые протестантские конфессии отгораживаются от государства, чтобы не иметь с ним ничего общего. Греко-католики всё ещё живут в подполье: действуют тихо, малыми группами, не выходя на широкие просторы.

И.Р.: Новые протестантские конфессии тоже дружат с власть имущими, чтобы «влиять на власть» или сохранить – приобрести церковную недвижимость.

Т.К.: Влиять на власть — цель хорошая, но нужно выращивать своих лидеров. И прежде всего, говорить правду тем, кто у власти! Потому что христиане должны быть нравственным стержнем общества.

И.Р.: Какие уроки должны выучить общество и Церковь в ближайшее время и в перспективе?

Т.К.: Прежде всего, осознать свою немощь: во многом не доработали, во многом были не правы. Другими словами, покаяться. Проанализировать ошибки. Тогда начнутся изменения. Смиряться перед Христом, искать Его воли, а не своих целей. И общество, и Церковь должно избавиться от постсоветского синдрома и чувства патернализма (принципы и практика государственного управления, построенного по парадигме контроля государства над людьми).

И.Р.: Чем занимаетесь сейчас?

Т.К.: Условиями моего освобождения были: покинуть территорию Новороссии и не разглашать подробности плена. Сейчас нахожусь во Львове, живу в монастыре. Хочу собрать во Львове донецкую диаспору для светского общения и поддержки. Вижу промысел Божий в том, что живу сейчас во Львове. Для меня это такая школа! Меня восхищают традиции верности Христу, которую люди этого региона сохранили даже во времена советской власти. Например, мы на днях встречались с парой молодожёнов, которые готовятся принять обряд венчания и для этого встречаются со священниками, слушают наставления, объяснение сути обряда. Так у них уже есть колоссальный опыт духовной жизни, хотя им лет по 25. Мы говорили о Христе. Если бы такая встреча происходила в Донецке, то о Христе рассказывал бы я, во Львове – рассказывали мне! Хотя на территории Донецкой области зарегистрировано около 1700 религиозных организаций, из них 1500 разных христианских деноминаций. А работы не початый край! Молюсь, чтобы вернуться на мою ниву.

отец Тихон в соборе святого Юра, г. Львов

Интервью взято 09.10.2014, г. Киев